Читаем без скачивания За гранью. Каждый взрослый в душе – маленький, любопытный ребенок, мечтающий заглянуть в запретную комнату - Татьяна Крюкова

II

Этот день не отличался ничем от других больничных будней. С утра медсестра принесла документы на нового пациента. Внимательно их прочитав я узнала, что больного зовут Виталий, сорока трех лет. В графе «диагноз» стоял код – F20.0, что означает параноидная шизофрения.

В параноидной шизофрении доминирует относительно устойчивый, часто параноидный, бред, обычно сопровождающийся галлюцинациями, особенно слуховыми. Множественны и расстройства восприятия. Нарушения аффекта, воли и речи, либо отсутствуют, либо относительно незаметны.

Когда он зашел в мой кабинет для оформления, первое на что я обратила внимание, это взгляд исподлобья, но взгляд очень пронзительный, вполне осмысленный, но подозрительный. При заполнении документов он отвечал односложно, строго по теме, знаете, слишком разумно для человека с его диагнозом. Все мои попытки вывести его на более непринужденный тон, потерпели неудачу. Он явно хотел побыстрее от меня отделаться, но вот что странно, он постоянно, во время разговора, нервно дергал головой, как бы от чего то отмахиваясь и переводил взгляд то в сторону, то оборачивался назад, то замирал, как бы к чему то прислушиваясь. Заполнив все необходимые бумаги, я его отпустила. Он быстро встал и вышел из кабинета.

– Если я не ошибаюсь, то Виталий «голосит» – подумала я, как впоследствии оказалось, не ошиблась. Поясню, что я имела в виду под словом «голосит». Как уже было сказано выше, шизофрения сопровождается голосовыми и зрительными галлюцинациями. Человек слышит голоса, получает какую либо информацию, как он считает, разговаривает с ними и т. д. Все это он воспринимает как реальность и свято верит в то, что голоса и образы, которые он слышит и видит более, чем реальны.

Виталия определили в восьмую палату рядом с еще двумя больными. Он лег на кровать и отвернулся к стене. Обедать он не стал, ужинать тоже. На следующий день, придя в клинику я, делая свой ежедневный обход, зашла и к Виталию. Он все так же лежал лицом к стене. Виталий – обратилась я к нему, – вы не хотите со мной поговорить? Он повернулся, сел на кровати. Голова его была опущена, он не смотрел мне в глаза.

– Как вы себя чувствуете Виталий? – спросила я.

– Как я могу себя чувствовать, нормально, – ответил он.

– Сегодня в час, после обеда у нас с вами назначена встреча. Сразу же после столовой зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста.

– Понял, – коротко ответил Виталий и снова лег, отвернувшись лицом к стене. Выходя из палаты, я услышала, что он тихонько с кем-то спорит.

– Интересный пациент, – подумала я, – нужно с ним поработать!

Ровно в час в дверь моего кабинета постучались. Дверь открылась, в нее заглянула медсестра: – Ирина Матвеевна, я новенького к вам привела.

– Спасибо Мария Николаевна, пусть заходит. В кабинет зашел Виталий и сел за стол напротив меня.

– Ну что, еще раз здравствуйте Виталий. Он молча кивнул головой.

– Вы готовы со мной поговорить? – спросила я.

– Что вы хотите узнать? Такой прямой и резкий ответ меня немного удивил. Я помолчала, выдержав его взгляд, и ответила: – хотела, что бы вы рассказали мне о том, что вас тревожит. Он не сводил с меня пристального взгляда.

– А с чего вы взяли, что меня, что- то тревожит?

– Ну, неспроста же вы у нас, тем более по своему желанию, это уже повод для разговора. А затем я спросила прямо: – Вы устали от их присутствия? Он вздрогнул, метнул взгляд в сторону, затем снова посмотрел на меня, – что вы имеете ввиду?

– Доверьтесь мне Виталий, я вижу, что вы слышите их, возможно, видите, не бойтесь, мне вы можете доверять. Он тяжело вздохнул, откинулся на спинку стула и сказал:

– Да, я их слышу, уже очень давно.

– Кого? Это одно существо или их много? У них есть имена?

– Много. Я пока не готов назвать имена. Чаще всего я называю их иные.

– Можете мне подробнее об этом рассказать?

Виталий внимательно посмотрел на меня, затем тяжело вздохнул и начал свой рассказ.

III

Это появилось в начале ноября 1999 г., притом все сразу, голоса множественные, видения – глюки, вхождение разных сущностей в тело, которые пытались взять контроль над разумом, пытались менять ход мыслей, экспериментировали надо мной. Допустим мое мнении с одного угла зрения могло сразу переместиться в противоположное мнение и т. д. Я тогда был при деньгах, и мог поставить на место всякую приблатненную шушеру, думал, что ничего не боюсь и мне море по колено, была своя команда из крутых ребят. Но в первый момент, когда все это началось, у меня был панический страх, страх который пронизывает все внутри, страх от которого сходят с ума. Это сейчас я знаю, что при появлении они воздействовали некое устройство вызывающее данное чувство, но в то время я год жил в сумасшедшем виде, спасибо родичам, не сдали в психушку. Сестра практически одна тянула мой бизнес, ни моих связей, ни поставленных ранее договоренностей она не знала, в итоге сразу несколько магазинов стали убыточными. А я в то время лежал пластом и разговаривал сам собой. Херовое время, херовые воспоминания. Насчет видений, вначале оно пугает, не так-то просто это объяснить, пугает чем-то другим. Голоса в голове еще можно как то объяснить или понять, или принять за сумасшедший бред, за игру мозга и т. д. Но дальнейшее… Вот представьте себе вдруг начинаете видеть нечто в цвете, притом так ярко – почти как телевизор, на галлюцинации не похоже, я не курил травку, не принимал наркотики или спиртное, был вполне в ясном уме если не считать как бы сумасшествие. Потом началась эра изумления, от виденного и услышанного, узнал много такого, которого нет в нашем мире. И постоянно в видениях присутствовал Альберт Энштейн, он объяснял мне, что со мной происходит научное чудо, что надо это принять ради блага бла бла бла… человечества и тому подобная агитация.

Виталий остановился и как будто к чему-то прислушался, затем усмехнулся и произнес, – ну вот, теперь он обиделся, ладно пропустим..

– Кто он? – спросила я.

– Альберт Энштейн, – ответил Виталий и продолжил:

– Второй год прошел более-менее нормально, типа привык. Но, при этом, время от времени меня конкретно удивляли. Как-то сказали, что мне поменяют ДНК, потом поменяют всю структуру тела… и при этом частично доказывали, например: раз смотрюсь на зеркало, а мои зрачки то увеличиваются, почти на всю ширь, то уменьшаются в крохотную точку, глаза утром становятся чуть раскосые, но к вечеру наоборот, уголки глаз опускаются вниз. То говорят, что в моем теле миллиарды и более мелких светящихся объектов и тут же в руках они проступают воочию, как россыпь мелкого, в порошок разбитого стекла, которая играет разными цветами при свете лампы. Зрительно видны были тени, немножко двигали шторами или мягкими и легкими материями, доказывая, что они в действительности существуют рядом. Появлялись царапины на руках и спине, как будто кто-то водил кончиком иглы. Но все это были только цветочки.

Где-то год я жил так, в это время они объяснили мне, что я не сумасшедший, и у них идет война между светом и тьмой, между добром и злом, между богом и антиподом. Странно то, что не с дьяволом или сатаной, а именно антиподом, имеющим если не больше, то такие же возможности как у бога. Я рос в советские времена, ни капли не верил в жизнь после смерти тем более в существование бога и тому подобных, с детства не боялся чертей и мертвых, даже на спор ходил ночью на кладбище. Хотя и сейчас не верю. Не кривя душой, могу признаться, что для веры надо иметь чувства, то, что двигает верой и желаниями, а я пустой, нет желаний, нет страха перед чем то, как говорят голоса – идеальный убийца, как будто кто-то управляет мной, все мысли навязанные, то, что говорю тоже не мои мысли. Я бы никому такое не рассказывал! Хотя понимаю что это спорный вопрос, и понимаю всю несуразность этого заявления. Вот так в спорах и живу.

В жизни обычный человек, холост, работаю, по мере возможности помогаю родственникам, и никто не знает, что в одно и то же время я живу в нескольких мирах. Никогда закон не нарушал, в общем, грехов нет.

Столь подробная информация меня несколько ошеломила. Но, не подав виду, я задала свой следующий вопрос.

– А что еще вы о себе можете рассказать? Виталий немного помолчал, пристально смотря в одну точку. Потом еле заметно качнул головой и продолжил свой рассказ.

– Мне вроде нечего рассказывать, все обычно, родители преподаватели, я старший, потом сестра и младший брат. Рос вроде нормально, жили в деревянном многоквартирном доме, в квартале, где жили работяги, туалет на улице. Все время проводил на улице, играли только войнушку, снежки и хоккей. Иногда дрались, но, по-моему, в то время вся основная масса так и жила. С класса шестого начал учиться плохо, в основном как бы сказать, хулиганствовал, курил папиросы, и иногда употребляли вермут. Еле дотянул до восьмого класса, кое-как закончил и меня спровадили на учебу, в другой город. Поступил по связям отца, проучился четыре года, тоже не ахти как, потом армия, попал в секретку КГБ, прослушка стратегических бомберов и ядерных подводных лодок Америки и Нато. Часть находилась в Арктике, точнее на краю ледовитого океана в тундре. Там было огромное антенное поле, спецантенны через спутник, возможно, оно как то связано с тем, кем я стал. В армии заболел полиартритом, но прослужил полный срок. После армии два года провалялся по разным больницам, и со временем, то есть отсюда выяснил некоторые странности в то время когда меня обследовали. Каждый раз, когда мне проверяли сердце, то постоянно отправляли на повторное обследование. Один раз врач мне сказал, что показание как бы дублируется, вроде как второе сердце, которое работает по другому. На второй раз всегда получалось нормально. Потом я излечился, но еще лет пять жил на таблетках. Работал по профессии только год, потом кочегарил и т. д. С 93 г., начал коммерсанствовать, и в 1999 г., уже имел несколько магазинов, но после того как они вошли в меня начал потихоньку терять хватку, и соответственно последовало банкротство. Оставил только один магазинчик, покрыл все долги и отдал магазин брату, за символическую цену. Потом жил лет пять кое-как. Наверное, сущностям привыкшим жить всегда при средствах, надоело нищенствовать, и я опять начал зарабатывать деньги. Небольшие, но хватало на обычное существование. Вот и все, ничего необычного, все серо и обыденно.